...Вампир Джованни, старожил кладбища Сан-Феличе, был крайне удивлен,
обнаружив у своего родного склепа странного незнакомца.
"Зомби..." - подумал Джованни. Он слыхал, что где-то в Африке у него
есть родня, но внешний вид зомби представлял себе слабо, поскольку не
выезжал никуда дальше Флоренции.
- Ты кто? - осторожно поинтересовался Джованни, прячась в тень и
натягивая верхнюю губу на предательски блестевшие клыки.
- Папа я... - донесся ответный вздох.
- Чей папа?
Джованни очень боялся шизофреников и маньяков, в последнее время
зачастивших в места упокоения.
- Римский... Пий ХХIV. В общем, мое святейшество...
Джованни расслабился и вылез из укрытия. К обычным психам он всегда
относился с симпатией.
- Очень приятно. А я - Джованни. Вампир. Какие проблемы, папа?
И затравленный понтифик, повинуясь неведомому порыву, рассказал ему
все...
- Ну и что? - недоуменно пожал плечами Джованни в конце сбивчивого
повествования. - Мне-то какая разница? Попил красной кровушки - теперь
зеленую пить стану... Все разнообразие, а то желудок что-то пошаливать
стал. Ведь знал же, что нельзя наркоманов трогать...
- Креста на тебе нет! - озлился папа Пий, хлопая тиарой оземь. - Как
у тебя только язык повернулся!..
- Ты за язык мой не беспокойся! Он у меня поворотливый!.. А креста,
понятное дело, нет... откуда ж ему взяться, кресту, ежели я - вампир?
- Ну вот! А я тебе о чем толкую?! Ты же наш, здешний, земных
кровей... В смысле - нелюдь. Я, значит, людь, а ты - нелюдь. Единство и
борьба противоположностей. А эти - пришельцы! Чужие то есть... инородцы.
- Инородцы?!
Хриплый запойный бас колыхнул воздух склепа, и в дверях возникла
нечесаная голова с красным носом-картошкой.
- Где инородцы?! Сарынь их на кичку!..
Надо заметить, что третьего дня к Джованни приехал погостить
закадычный приятель - упырь Никодим из далекой Сибири. Как он там
сохранялся в вечной мерзлоте и чем питался в своей тундре - этого никто
доподлинно не знал, но отношение Никодима к инородцам было в
упыристической среде притчей во языцех.
Джованни едва успел ввести друга в курс дела, как темень кладбища
Сан-Феличе прорезали ослепительные лучи прожекторов.
- Это за мной, - сказал папа Пий, грустно глядя на патруль гоблинцов.
- Прощайте, ребята. Рад был познакомиться...
- Что?!
Грозный рев Никодима сотряс решетки ограды, и из-под его
распахнувшегося савана выглянул краешек тельняшки.
- Да чтобы мы своего, кровного, этим двоякодышащим отдали?! Век мне
гроба не видать! Ваня, чего рот разинул - подымай ребят! Неча по склепам
отсиживаться, когда Родина-мать зовет!..
- Си, синьор колонело! - вытянулся во фрунт просиявший Джованни и
сломя голову кинулся к ближайшей усыпальнице, откуда высовывалась чья-то
любопытная физиономия.
А Никодим уже выцарапывал на известке стены крупными буквами:
"МЕРТВЫЕ СРАМУ НЕ ИМУТ!"
На следующее утро большинство газет вышло под заголовком: "Римское
кладбище Сан-Феличе - последний оплот человечества!.."
И во многих газетных киосках мира по ночам слышались осторожные шаги,
и отливающие алым глаза бегали по мелкому шрифту строчек...
Вскоре в Рим прибыла интернациональная бригада: Упырявичюс, Упыренко,
д'Упырьяк, Упыридзе, Упыйр и интендант Вурдман. Последний немедленно
переругался с Никодимом, не сойдясь во взглядах на распятие Христа, и папе
Пию пришлось мирить скандалистов, ссылаясь на прецеденты из Ветхого и
Нового Заветов.
Внутренние разногласия прервало появление полуроты гоблинцов,
встревоженных пропажей патруля. Они рассыпались цепью и принялись
прочесывать кладбище в тщетной надежде найти и поставить на место
строптивого наместника Св.Петра.
Понтифик был надежно укрыт в одной из усыпальниц, а патриоты
переглянулись и принялись за работу.
Мраморные ангелы надгробий с любопытством наблюдали за происходящим в
ночи, напоминавшим сцену из эротического фильма, которые ангелам смотреть
не рекомендовалось. Всюду мелькали тени, они сплетались, падали в кусты
сирени, из мрака доносились сосущие звуки, причмокивание, стоны и
слабеющие возгласы на трех галактических наречиях...
Это повторялось несколько ночей подряд - дневные поиски неизменно
терпели фиаско, а эксгумация не давала никакого результата - и вскоре
командование пришельцев забеспокоилось всерьез.
И было от чего...
Укушенные гоблинцы на следующий день становились убежденными
пацифистами, отказывались строиться по росту, вели пораженческую агитацию,
топили в сортирах казенное оружие и ко всем приставали со своими братскими
поцелуями - что грозило эпидемией.
Тем временем Никодим и компания успели убедиться в том, что зеленая
жидкость, текущая в венах оккупантов, похожа на ликер "бенедиктин" не
только цветом. Это, видимо, было связано с системой кровообращения
пришельцев, напоминавшей в разрезе змеевик.
Так или иначе, вылазки участились, а в перерывах можно было видеть
покачивающихся борцов за независимость и лично Никодима, пляшущего под
колоратурное сопрано Джованни:
- Эх-ма, поживем,
Поживем, потом помрем!
После станем упырем -
В порошок врага сотрем!..